Глава 1. Пролог

          Свет утреннего солнца отражался в глазах королевы Акаси. Король Ахади посмотрел в их сияние и прошептал: «Любимая». Она улыбнулась, прижалась к нему и поцеловала двух новорожденных сыновей – словно лишь они вчетвером были в своем царстве любви.
          Но они были не одни. Шака, брат короля, его жена Авина и их дочери-двойняшки встречали рассвет вместе с ними. И вся равнина была заполнена созданиями Айхею во всем их великолепии: статные гепарды, величественные слоны, высокие жирафы, изящные зебры с полосками пестрее самой яркой птицы. Все стояли бок о бок, ряд к ряду. И никто не обнажил клыка, и не выпустил когтя. Они пришли славить таинство жизни, рождение нового принца. В этот день смерть не ходила среди них.

          Акаси:              Наша любовь, наконец, целиком воплотилась в тебе,
          (Таке)               Наша любовь, наконец, видна в каждом движенье твоем;
                                  Чувства твои, и улыбка, и взор, обращенный ко мне,
                                  Нам не оставят сомнений – мы по жизни с любовью пойдем.

                                  О как тебя люблю! Ты в мир вошел – с тобой пришел рассвет.
                                  Твое я имя повторять готова вновь и вновь:
                                  Сокровище, чего ни предначертано тебе Судьбой,
                                  Такой, как прежде, жизнь моя не будет вновь.

          Ахади:             Станешь великим правителем ты, всё, о чем ты мечтал,
          (Муфасе)          В жизнь воплотится; пока ж ты мне сын, дай тебя обниму.
                                  Жизнь свою и все, что есть у меня, дарю вам, сыновья;
                                  Ведь пользы что от богатств и земель, если жить одному?

                                  О как тебя люблю! Ты в мир вошел – с тобой пришел рассвет.
                                  И твое имя повторять готов я вновь и вновь:
                                  Сокровище, чего ни предначертано тебе Судьбой,
                                  Такой, как прежде, жизнь моя не будет вновь.

          Через толпу шагал Македди, мандрил. Собравшиеся расступались перед ним, освобождая путь; он осенял их знаками любви Айхею, касаясь как самых молодых так и самых старых протянутыми пальцами.
          Македди перебрался через валуны, что ограждали подножие Скалы Прайда – каменного монолита, надежно защищавшего львов от неизвестностей ночи. Все выше и выше поднимался он по извилистой тропинке, пока не добрался до основания выступа скалы. Толпа затаила дыхание, когда Македди приблизился к сыновьям Акаси. Ахади положил лапу на маленького Муфасу и торжественно кивнул.
          – Я касаюсь твоей гривы, – почтительно сказал Македди. – Инкоси ака Инкоси, великий король.
          Он окропил Муфасу порошком альбы и помазал миром его чело. Затем он взял маленькое сокровище и поднял над головой. Луч света прорвался сквозь утренние облака и озарил малыша. Дитя, рожденное в любви, и не знавшее за свою короткую жизнь ничего кроме любви, смотрело на восхищенную толпу. Сквозь крики и шум собравшихся мягкий шепот прозвучал с небес:
          – Македди, будешь ли ты оберегать его?
          – С твоей помощью, Айхею, я справлюсь.
          Собравшиеся внизу с благоговеньем чувствовали присутствие бога. Кланяясь, они припадали к земле и, каждый на своем языке, восхваляли его. Но Македди не слышал их. Взяв малыша на руки, он поцеловал его:
          – Пусть ветер нежно веет тебе, пусть солнце ярко светит тебе, пусть боги полюбят тебя.
          Слеза радости скатилась по его щеке.
          Нехотя он вернул Акаси младенца. Маленький Така ожидающе посмотрел вверх глазами, полными невинного любопытства. С улыбкой, но и с некоторым сожалением Македди прижал львенка к груди и почувствовал счастливое мурлыканье.
          – Он будет мудрым, – прошептал Македди. – Он мог бы стать великим королем.
Глава 2. Обучение

          Ахади любил играть со своими маленькими сыновьями, но и обучению он уделял не меньше времени. Некоторые уроки были веселыми, как, например, погоня или нападение, другие не очень, но они были не менее важными.
          Муфасе хорошо давались физические упражнения, и в борьбе он почти всегда побеждал своего брата Таку. Зато Така мог часами слушать Хроники Королей и Законы Прайда, в то время как Муфаса ерзал от скуки и следил за стадами вдалеке.
          Ахади заметил тягу Таки к знаниям и, польщенный его вниманием, отводил много времени обучению. Сидя на выступе скалы, он рассказывал ему о многих чудесных и удивительных вещах.
          – Мудрые слова иногда тяжелее всего услышать, – говорил Ахади. – Нга и Суфа, сыновья Рамалаха, игнорировали наставления своего отца, и это довело их до беды. Отец учит, потому что любит, и отвергать то, чему он учит – значит отвергать его любовь. То же самое можно сказать и о нас, дети мои. Я не хочу, чтобы вы попали в беду… – Ахади остановился и посмотрел на Муфасу, который был погружен в свои мечты. Подмигнув Таке, он продолжил тем же тоном: – В это время один львенок наблюдал за антилопами гну на равнине, мечтая о том дне, когда не надо будет учиться. Так он наполнил свою голову сухой травой вместо знаний. Не так ли, Муфаса? – громче добавил он.
          – Да, пап.
          Така покатился со смеху, напевая: «Сухая трава, сухая трава, ння-ня-на-ня-ня!»
          – Что смешного?! – Муфаса раздраженно посмотрел на Таку, но отец нахмурился, и Муффи смущенно опустил глаза.
          – Така, о чем мы говорили? – Ахади знал, что мог положиться на него.
          – О том, что были два брата Нга и Суфа. И они были очень известны. Однажды Нга подрался с Суфой из-за львицы. Не из-за простой львицы – она была белая, как облако, и обладала магической силой, и если бы кто-нибудь женился на ней, то его королевство стало бы великим. Но она была одна такая, а они оба хотели жениться на ней. Тогда они пошли к озеру – это самая крутая часть – и дрались весь день и всю ночь без перерыва. Они дрались и на второй день.
          Он начал ходить вокруг Муфасы. – И весь третий день они дрались. Они даже не спали. Они дрались целых пять дней и ночей, потому что она была такая милашка, а они настолько упрямы, что ни один не хотел уступать. И на пятый день они оба одновременно уснули. И пока они спали, львица убежала и вышла замуж за волшебного льва с такой же силой, как у нее, а Нга и Суфа чувствовали себя потом как пара идиотов.
          – Молодец! – Ахади потерся о Таку носом. – И такая оригинальная интерпретация.
          Муфаса выглядел удрученным.
          – Иди сюда Муффи. – Ахади притянул Муфасу лапой и также потерся о него носом. – Я бы охотно позволил тебе играть все время, если ты этого хочешь. Но ты должен изучить искусство быть лидером. В свое время, когда мой отец учил меня, это было особое время для нас. Наслаждайся им, пока оно не прошло, и возьми от этого как можно больше.
          – Я пытаюсь. Честно.
          – Я знаю. Но помни, я люблю вас не за то, что вы умные и сильные. Я люблю вас, потому что вы мои сыновья. Чем бы вас ни одарил Айхею, вы должны извлечь из этого как можно больше, в этом и состоит обучение. Понятно?
          – Да, пап.
          Ахади снисходительно улыбнулся.
          – Почему бы вам пока не пойти поиграть?
          Львята помчались прочь, но Ахади окликнул их:
          – Эй! Вы ничего не забыли?
          Муффи и Така быстро вернулись и поцеловали папу.
Глава 3. Всё чего касается свет

          На следующее утро Ахади поднялся раньше, чем обычно. Он бесшумно подошел к спавшим бок о бок сыновьям и легонько подтолкнул Муфасу. Львенок повернулся, но не проснулся. Ахади толкнул сильнее и на этот раз разбудил его. Муффи, немного удивленный и раздраженный, посмотрел вверх, но Ахади лапой прикрыл ему рот и молча кивнул: «Иди за мной». Заинтригованный Муффи встал на лапы и пошел за отцом к выходу из пещеры.
          Така, сон которого всегда был чутким, почувствовал спиной холод там, где до этого было тепло. Он проворчал и подался в сторону брата, но там никого не было. Он сонно ощупал место лапой, затем посмотрел туда и понял, что может пропустить нечто важное.
          На цыпочках он выбрался из пещеры и залез на платформу, служившую удобным наблюдательным пунктом. В свете утреннего солнца сидели отец и сын. Муфаса наклонился к отцу, шерсть которого сияла золотом.
          «А почему меня не взяли?» – подумал Така. Он хотел закутаться в мягкую ароматную гриву отца и полюбоваться рассветом. Он уже хотел устроиться с другой стороны. Но Муффи спросил:
          – В чем дело, папа?
          – Тс-с! Ты разбудишь Таку.
          Така любил секреты, поэтому он спрятался у входа, откуда можно было видеть все, не будучи видимым.
          – Посмотри. Все, чего касается свет, – мягко промурлыкал Ахади, – это граница моего королевства. Иногда я сижу здесь и смотрю на все это, и это умиротворяет меня. Так много народов зависит от меня, и я должен ставить их потребности выше своих. Но это чудесно. Всегда прекрасно быть нужным кому-то, особенно когда ты всего себя посвящаешь другим. Однажды ты познаешь это чувство, когда меня не станет, так как я выбрал тебя идти по моим стопам.
          – Меня? – Муффи выглядел сильно удивленным. – Ничего себе, круто!
          У Таки перехватило дыхание. «Нет! Это несправедливо!» – попытался прошептать он, но слова застряли у него в горле.
          Муффи был в некотором смятении.
          – Но Така всегда был самым умным. Я был уверен, что именно он станет королем. Он знает все.
          – Не все, сынок, хотя он и очень смышленый. Ты тоже умен, хотя тебе надо больше внимания уделить обучению. Я привел тебя сюда в надежде, что знание того, что тебе предстоит, заставит тебя лучше учиться. То, что ты изучаешь, – мудрость нашего народа. Ты будущий король. Если ты будешь хорошим королем, у тебя будут львицы, чтобы гоняться за гну, – Ахади глубоко вздохнул. – Решение было непростым. Пока ничего не говори Таке. С этого момента это наш маленький секрет.
          – Почему секрет, папа?
          – Потому что, как ты сказал, Така умен. Он старается. Он может разочароваться, если узнает, что не станет королем, и не реализовать талант, данный ему Айхею. Почти как ты собирался сделать, – Ахади глубоко, но не осуждающе посмотрел Муфасе в глаза. – Ты знаешь, что я говорю правду. Ты очень умен, когда хочешь этого, – он глубоко вздохнул. – Это решение должно быть правильным. Все же это разбивает мое сердце. Я бы охотно отдал королевство каждому из вас, но я не могу.
          – Почему бы нам не разделить его пополам? Он возьмет ту половину, а я возьму эту?
          – Это очень благородно с твоей стороны, Муффи, но так нельзя. В маленьком королевстве невозможно нормально охотиться. Ты должен принять то, что королевство принадлежит вам обоим, но ты будешь королем, а он нет. Именно поэтому я рассказал вам историю про Нгу и Суфу. Если вы будите вечно драться и никогда не приходить к соглашению, то приз часто будет доставаться другому. Если ты любишь Таку, а я знаю, что ты любишь, то ничего не скажешь ему. Я хочу сам все рассказать, когда придет время.
          – Я понимаю, – задумчиво сказал Муфаса. – Я хочу когда-нибудь стать королем, но я чувствую себя виноватым по отношению к Таке. Я не буду говорить, пока ты не скажешь, что можно.
          Ахади улыбнулся.
          – Может быть, тебе следует быть старательней на уроках, но у тебя доброе сердце. Я надеюсь оставить этот мир без волнений или сожалений. Когда я думаю, что ты будешь королем после меня, я спокоен.
          В первый момент Така был в гневе, но затем гнев сменился болью. Опустив голову и прижав уши, он прокрался назад к матери.
Глава 4. Не время спать
Миншаса, белая словно облако, рожденная в сердце саванны, как воплощение любви. Кто из носящих гриву может остаться равнодушным, посмотрев на нее? Миншаса – голос, влекущий к себе. Миншаса – любимица богов. Опасайтесь ее ужасных чар, дети мои.
РАМАЛАХ, «ЛЬВИНАЯ САГА», РАЗДЕЛ «Д», ВАРИАЦИЯ 1

          Акаси беспокоилась о Таке. Как львица она чувствовала состояние своих детей и знала, что с Такой не все в порядке. Он хандрил, не находил себе места. Временами избегал ее взгляда. А временами, наоборот, так пристально смотрел ей в глаза, как будто пытался что-то увидеть внутри них.
          Даже Ахади чувствовал: что-то не так. Он игриво подтолкнул львенка носом.
          – Что-нибудь случилось, Така?
          – Нет, сэр.
          – Ты можешь рассказать об этом своему папе. Придумал! Как насчет хорошей истории? Знаешь, об одном Великом Короле Прошлого. Я когда-нибудь рассказывал тебе о Моко Длинной Гриве?
          – Да, сэр, – Така глубоко вздохнул.
          Ахади начал было что-то говорить, но Акаси тихо покачала головой: «Не надо».
          Ахади нежно по-львиному поцеловал своего сына в щеку.
          – Я люблю тебя, сынок. Ты знаешь, что нет ничего такого, о чем ты не мог бы рассказать своему папе, когда захочешь.
          Така жалостливо посмотрел на него.
          – Правда, папа? Ты все еще любишь меня?
          Ахади прикусил губу.
          – О боги. Разве ты не знаешь?
          Глубоко потрясенный, он посмотрел на львенка, затем отошел на несколько шагов и сел, повернувшись к горам вдалеке.
          Акаси была немного рассержена.
          – Что заставило тебя это сказать? Посмотри, как ты обидел его! – Она несколько смягчилась: – Золотце, почему ты думаешь, что он не любит тебя?
          – Ну, я… – Така мог сказать ей правду, но тогда она узнает, что он шпионил за отцом. Какое-то время он думал, что сказать, затем проговорил: – Я только спросил, вот и все. Прошу прощения.
          Така перебирал в уме секретный список глупостей, которые он когда-либо совершал, пытаясь найти ту, что обрекла его быть вторым. Может быть, когда он убежал, не сказав маме? Или когда он сыграл злую шутку над Узури, и она так разозлилась на него? Может, она сказала папе, несмотря на то, что он просил ее этого не делать? Решиться спросить? Нет. Конечно, нет. Ведь он не должен был ничего знать об этом. Тем более после того, как папа сказал Муффи свое решение, уже ничего не изменить.

          Был почти полдень – время сна для Таки, – когда Муфаса прискакал как резиновый мячик, настолько полный детского энтузиазма, что казалось, он сейчас взорвется. Его настроение было просто заразительным.
          – Така, ты должен это увидеть!
          – Что увидеть?
          – Что это, сынок? – промурлыкала Акаси. – Еще один дикобраз? Или суриката¹?
          – Ну, это… – его хвост дернулся. – Ну да, суриката.
          – Что интересного в сурикате? Мы постоянно их видим, – мрачно сказал Така. – Сейчас почти полдень. Жара такая, что у тебя, похоже, расплавились мозги, если, конечно, они у тебя есть.
          – Но эта суриката особенная, – сказал Муфаса, лукаво подмигивая. Така заметил, что у Муфасы подергивается хвост – верный признак того, что он обманывает. На его лице появилась кривая зубастая улыбка.
          – Особая, говоришь? – Это заставило Таку забыть про жалость к себе. – Ну, тогда пошли. Мам, ты не против?
          – Только не надолго. Тебе сегодня не здоровилось.
          Не успела она закончить фразу, как Муфаса и Така умчались со скоростью ветра, вспугнув по дороге стаю цесарок. Они бежали сквозь высокую траву, временами останавливаясь, чтобы выглянуть из нее, словно мохнатые «чертики из коробки».
          Несмотря на то, что они были в высокой траве, маленькая Сараби заметила их и поняла, что они идут к чему-то, на что стоит посмотреть. Она пробежала по скалам, нырнула в зеленое море и вскоре, запыхавшись, догнала их.
          – Что у вас? – спросила она.
          – Ничего, – сказал Муфаса. – Мы учимся выслеживанию. – Его хвост дернулся.
          – Каждый раз, когда у вас ничего, – ответила Сараби, – у вас там что-то.
          – Мы идем посмотреть на… сурикату, – признался Така.
          – Сурикату? – недоверчиво переспросила Сараби. Она заметила, что его нос дернулся – верный признак того, что он врет.
          – Ну, это особая суриката, – сказал Така.
          – Тогда я тоже хочу посмотреть, – ответила Сараби.
          – Молодец, куриные мозги, – прорычал Муфаса. Он звучно ударил Таку по щеке. Така зарычал и ответил тем же. Как и положено воспитанным львам, они не выпускали когти, но бороться начали в полную силу.
          Муфаса был сильнее, и его удары были действеннее. Така был стойким противником и вскоре начал кусаться за уши и за хвост. Когда драка начала ожесточаться, Сараби в отчаянии забегала вокруг них.
          – Прекратите! Прекратите немедленно! – Она негодовала. – Мы так никогда не увидим эту дурацкую сурикату, если она вообще существует!
          Безрезультатно. Рычание звучало все более угрожающим. Така, как обычно, проигрывал, но сдаваться не собирался.
          – Сдавайся!
          – Не раньше, чем ты – ай! – прекратишь обзываться! Если ты сильнее, это еще не значит, что ты умнее!
          – Если вы не прекратите, я скажу вашей маме! – закричала Сараби. – Иногда у вас обоих куриные мозги.
          – Мы просто развлекаемся, – сказал Муфаса, сидя на Таке.
          – Да. Ничего серьезного, – подтвердил Така, вывернувшись из-под Муфасы и напоследок с силой ударив его, выпустив когти.
          Осмотрев Таку, Сараби заметила след крови на его правом ухе и по-матерински принялась вылизывать ранку языком.
          Така всегда мог рассчитывать на ее сострадание, но сейчас он хотел выглядеть взрослее.
          – Мне не больно.
          – У тебя кровь.
          – Ничего серьезного. Правда.
          – Ага, точно, – сказал Муфаса, самостоятельно вылизывая серьезный укус на лапе. – Ладно. Раз уж ты так сильно хочешь пойти, у леса живет медоед². Он совсем белый – белее, чем облако. Помнишь как Н’га и Суфа дрались за белую львицу, потому что она была волшебная и могла исполнять желания?
          – Ты имеешь в виду Миншасу? – Така на мгновение задумался. – А, да! Но ты же не можешь жениться на медоеде. Или можешь?
          – Не хочу я на нем жениться. Я только хочу исполнение желания.
          – Ну и чего же ты хочешь пожелать, Муффи?
          Муфаса смущенно улыбнулся.
          – Я потому тебя и позвал. Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я присоединюсь к Великим Королям Прошлого. Папа хочет, чтобы я стал королем, когда он умрет.
          – Я слышал. Я прятался за камнем, когда он разговаривал с тобой.
          – Не хорошо шпионить за другими, – строго сказал Муфаса, но затем добавил: – Возможно, ты не будешь королем в этой жизни, но если медоед действительно исполняет желания, ты будешь королем, когда умрешь.
          – Правда? – Така был в восторге. – Ты сделаешь это для меня? Прекрасная идея! – Не в силах сдержаться, он прижался к Муфасе. – Ты самый лучший! Ты сказал, что хотел бы отдать мне половину Земель Прайда. Я слышал это.
          – Ага. Но раз этого не может произойти, никому не говори, что я сказал.
          – Не скажу. Сейчас это уже неважно, но ты такой добрый. Ты самый лучший, Муффи! – Он засмеялся и несильно ударил брата. Оба бросились бороться, хихикая и извиваясь. Оба старались изо всех сил, но, как обычно, Муфаса быстро победил, прижав Таку к земле.
          Муфаса в душе улыбался. Он был рад, что пожелал что-то не для себя. Продолжая прижимать Таку к земле, он сказал:
          – Давай так, когда папа скажет тебе, что я новый король, притворись, что ты удивлен. Так будет лучше. Папа хорошо выпорет тебя за шпионство за нами.
          – Я хочу быть там же, где Така, – сказала Сараби. – Или я буду с Такой, или я расскажу о вас обоих!
          – Это и будет моим желанием, – сказал Така. Он вывернулся из-под Муфасы, подошел к Сараби и потерся мордой. – А что ты пожелаешь?
          Сараби быстро лизнула Таку в щеку.
          – Увидишь.
          Придя к такому решению, три львенка направились к норе на окраине рощи акаций.
Глава 5. Нора

          Вход в нору представлял собой пугающую черную дыру. Муфаса попытался протиснуться в нее, но вход был узким даже для среднего львенка. Муфаса был слишком велик для своего возраста, и у него не было шансов забраться внутрь, а о том, чтобы повернуться, нечего было и говорить. Тогда он решил попросить медоеда выйти.
          – Эй, там!
          Ответа не последовало.
          – Выходи, медоед. Я слышу твое дыхание и знаю, что ты там.
          Они подождали некоторое время, но ничего не произошло.
          – Пошли, – сказала Сараби. – Похоже, он не собирается показываться.
          – Погоди. По-моему, он скрывается от нас. – Муфаса закричал в нору: – Я – Принц Муфаса, однажды стану Королем, и я объявляю тебя своим пленником. Если хочешь быть свободным, благослови меня и моих друзей!
          Они услышали приглушенный звук в глубине туннеля. Стены норы делали его похожим на шум моря в раковине – он был недолгим, требовательным и недовольным. Они не знали, был ли медоед напуган или же, наоборот, зол.
          – Может быть, он глухой, Ваше Величество, – сказал Така со смехом. – Ты притащил меня сюда ради дырки в земле? Спорим, это кролик? Просто маленький испуганный кролик! И ты еще говорил, что у меня куриные мозги!
          – Но там был белый медоед, честно! – Муфаса посмотрел на Таку, затем на Сараби. – Вы мне не верите, да? Понюхайте – разве это запах кролика?

          Така старательно принюхался к норе. Он не знал, как пахнет медоед, но он точно знал, что это не кролик. Запах был странным и резким, и мог принадлежать кому угодно.
          – Я притащился в такую даль, – сказал Така, – и, похоже, мне придется лезть внутрь, если я хочу исполнения своего желания.
          – Ты никогда этого не сделаешь, – заявил Муфаса, глядя на темную нору с едва скрываемой дрожью.
          – Кто это там вякает?
          – Я, кто же еще! Ты вечно думаешь, что тебя хотят забрать гиены. Иногда ты не можешь уснуть до высокой луны, а потом тебя снятся кошмары.
          Така был глубоко уязвлен. Он часто просыпался от одного и того же кошмара – его разрывали гиены. Акаси, обладающая чутким материнским слухом, всегда быстро просыпалась, успокаивала его теплыми поцелуями, укладывала его голову на свой мягкий живот, и он засыпал под музыку ее дыхания. Така не знал, будил ли он при этом Муфасу. Теперь в этом не было сомнений. У Таки скрутило живот. Он посмотрел на нору и понял, что должен сделать.
          Сараби увидела его страх и прижалась к нему.
          – Не лезь туда, если не хочешь. Я бы не полезла.
          – Это потому что ты девчонка, – сказал Така, но доброжелательно посмотрел на нее. Затем он посмотрел на темную нору. – Я не боюсь темноты. Я не боюсь медоеда. Я лев, а львы не боятся… – он посмотрел на Муфасу, – и не важно, что думают их братья.
          Ссутулившись и наклонив голову, он полез в крутой проход. Он не переставал говорить все время, пока сантиметр за сантиметром спускался по темному туннелю.
          – Мы тебя не обидим. Мы просто хотим исполнения наших желаний, понимаешь? Нас трое, значит три желания. – Дыхание в глубине участилось, Така тоже задышал быстрее. – Три желания для такого как ты не должны быть проблемой. Хочу сказать, что такое три желания для настоящего Нисея? – Тишина. – Пожалуйста, скажи что-нибудь. Ну хоть что-нибудь.
          – Эй, Така, – сказал Муфаса, – Тебе не нужно этого делать. – Он сунул голову в нору и прокричал: – Извини, что назвал тебя тупым.
          – Ты сказал «куриные мозги», – поправила Сараби.
          – Неважно, – огрызнулся Муфаса. – Эй, Така, выходи. Я пошутил, сказав, что ты боишься темноты, – он начал нервничать. – Така, я же сказал, что извиняюсь!!! Ты слышал?! А теперь выходи, а не то я маме скажу!
          – Не загораживай нору, – сказала Сараби. Она внимательно прислушалась. – Что он там делает?
          – Откуда мне знать? Тс-с.
          Из глубины туннеля они услышали голос Таки. Он заикался, его голос был далеким и слабым:
          – Мы не хотим тебя обидеть. Мой брат Муфаса будет Королем, когда вырастет, а я всего лишь его брат. Ему пришла в голову идея, что я мог бы быть с… – Затем в глубине раздался гул, похожий на рычание. – Пожалуйста, помогите! Мне страшно. Здесь так темно, – это был Така. Муфаса и Сараби не знали, с кем он говорил – с медоедом или с ними. Муфаса попытался протиснуться в дыру.
          Она была слишком узкая. Поняв, что так он ничем не сможет помочь, Муфаса начал копать.
          – Прекрати! – Сараби оттащила его. – Туннель обрушится!
          – Но он в беде.
          – Если его засыплет, то он точно будет в беде, – она посмотрела внутрь. – Така, ты в порядке?
          – Это ты, Сэсси?
          – Пожалуйста, вылезай. Если ты любишь меня, вылезай.
          – Одну минуту.
          – Никаких минут! Сейчас же!
          Дыхание опять участилось. Затем донеслись звуки движения. И снова тишина. Через мгновение Муфаса посмотрел на Сараби.
          – Не думал, что он сделает это. Он или очень смелый, или очень глупый.
          – Он не глупый, – твердо сказала Сараби. – Если бы ты не назвал его тупым, его бы там не было. То, что он меньше тебя, не значит, что он тупой. – Она закричала громче:
          – Пожалуйста, выходи! Ты меня пугаешь!
          Затем раздалось громкое угрожающее рычание и крик боли.
          – Я ухожу! О боги! Отпусти! Отпусти, мне больно! – Они могли слышать, как Така пытается выбраться.
          Муфаса начал неистово копать.
          – Така!! – Земля летела из-под его лап; наконец, он смог просунуть внутрь голову. – Держись, я вижу твой хвост! Еще чуть назад. Несколько сантиметров!
          Муфаса схватил хвост и потянул со всей силы. Сараби подхватила хвост Муфасы, и, пытаясь не причинять ему боли, тоже потянула. Така, пятясь, выбрался на поверхность, его лицо было в крови, а один глаз выбит из орбиты. Белый медоед вылез вслед за ним, но, встретил еще двух львят, у которых встала шерсть дыбом. Они зарычали. Оценив свои шансы, он неохотно залез обратно в нору. Така лежал на земле и дрожал.
          – О боги! Больно! Кто-нибудь помогите мне! Я хочу к маме.
          Муфаса в шоке смотрел на невидящий, залитый кровью, глаз. Спустя мгновение он пришел в себя и был готов действовать.
          – Я приведу маму… нет, лучше Македди. – Он уже было сорвался с места, но остановился. – Нет, ему придется вернуться сюда. Така, ты можешь идти?
          Така с усилием поднялся с земли и заковылял. Кровь капала с его лица на траву.
          – Я попытаюсь. Это очень далеко?
          – Нет, следуй за мной.
Глава 6. Пророчество
Три вещи нельзя вернуть — пролитое вино, пущенную стрелу и сказанное слово.

Менелай Нексосский

          Дорога к дому Македди была долгой. Кровь на шерсти у Таки на солнце начала запекаться, и мухи роились вокруг него. Его походка была нетвердой, и, несмотря на все усилия, его мужество истощалось.
          – Сколько еще осталось?
          – Немного, – ответил Муфаса.
          – То же самое ты сказал в прошлый раз, – Така начал дышать прерывисто. – Мне больно. У него есть что-нибудь от боли?
          – У него есть средства от всего, – сказала Сараби. – Не беспокойся, Така. Все будет нормально.
          – Сколько еще осталось?
          Сараби обогнала Таку и посмотрела ему в лицо. Его здоровый глаз смотрел в пустоту. Она поняла, что он шел на звук шагов Муфасы.
          – Ты должен идти, – сказала Сараби. – Ради меня.
          От потери крови и боли Така был в шоковом состоянии и плохо держался на ногах.
          – Сэсси, я не думаю, что смогу…
          – Ты сможешь, – сказала она, склоняясь над ним. – Така, ты слышал историю о двух гну и зебре?
          – Нет.
          – В общем, были двое гну, и один из них сказал другому: «Спорим, я смогу рассмешить ту зебру раньше тебя?» Он пошел к зебре и сказал: «Смотри!» А затем встал на голову и высунул язык. Но зебра не рассмеялась. Ты знаешь, что сделал другой гну?
          – Какой гну? Я ничего не вижу.
          Он споткнулся и растянулся на траве.
          – Вставай, Така! Пошли, ты должен идти!
          Она подтолкнула его бок носом, попыталась поднять лапами и даже потянула за ухо.
          – Вставай!
          – Я не могу.
          – Ты должен! – она ущипнула его за ногу.
          – Ой! – он посмотрел прямо на нее.
          – Вставай, или я тебя опять ущипну.
          Муфаса подсунул под Таку морду и подтолкнул. С помощью брата, Така поднялся и опять заковылял.
          – Я уже вижу его дерево. Слава Богу.
          Македди, мудрый мандрил, учил своего младшего брата Рафики, предсказанию будущего с помощью миски с водой. Гадание на воде, – лучший способ предсказания будущего. Ведь вода, как известно, поднимается выше, чем летают птицы, и возвращается на Землю, заряженная энергией богов. И поэтому любой лев может увидеть новую зелень после дождя.
          Увидев окровавленного львенка и его друзей, Македди немедленно бросил работу.
          – Рафики, приготовь припарки, быстро! – Он внимательно посмотрел на глаз Таки. – О, господин Така, что вы наделали!
          Македди положил руку сначала на одну, потом на другую строну лица Таки.
          – С этой стороны глаз не видит. Плохо. Очень плохо. Но, возможно, я смогу его вылечить.
          Македди взял у Рафики смоченную альбу и размял ее на земле. Мокрый порошок стал как мазь, и он аккуратно собрал ее.
          – Это следы зубов медоеда, – сказал Македди. – Даже если я не вижу его самого, я хорошо чувствую его запах. – Он покачал головой. – Скажи на милость что заставило тебя играть с медоедами? Ты же знаешь – они опасны.
          – Это был белый медоед, – сказал Така. – Я хотел исполнения желания, как Н’га и Суфа.
          – Я вижу, – он нахмурился. – Ты не знаешь, чем отличаются белая львица и белый медоед! Так ты хотел желание?
          – Это была моя идея, – сказал Муфаса. – Я хотел, чтобы мой брат был вместе со мной с великими королями прошлого, когда мы умрем.
          Македди вздохнул.
          – Благородная сентиментальность. Но все живое ценно для Айхею. Он собирает всех у себя независимо от силы и храбрости, но судя по бессмертной Ка, – он вымыл руки в чашке. – Если твоя Ка полна любви и мудрости, то не важно, что ты меньше, чем твой брат, – он похлопал Таку. – Маленький храбрец.
          Така стиснул зубы, закрыл здоровый глаз и прижал уши.
          Македди был нежен со львенком. Холодная грязь окружила раненый глаз Таки, не причиняя такой сильной боли, какую он ожидал. Затем нажатием руки Македди поставил чудом не поврежденный глаз на место. Македди зачерпнул воды и с предельной осторожностью, начал смывать грязь, по несколько зерен за раз.
          – Не жмурься. Это мне мешает.
          Когда вся кровь была смыта, и глаз прочистился, Македди взял ветку дви’дви и разломил ее. На изломе появилась капля каучукового сока, и Македди умело залил ей порез Таки, аккуратно сжимая рану пальцами. Он несколько раз дунул на рану, чтобы каучук застыл.
          Рафики принес для Таки миску с водой. Македди добавил травы для снятия боли и улучшения кроветворения, а также щепотку корня тико для предотвращения заражения. Наконец, он добавил немного меда.
          – Это не слишком вкусно, но после него будет лучше.
          Така посчитал лекарство вполне терпимым; после потери такого количества крови на жаре его мучила жажда, и после лекарства ему стало лучше.
          Сараби показалось, что прошла вечность, прежде чем Македди закончил с Такой. Она набралась смелости и спросила:
          – Его глаз будет снова видеть?
          – Рафики, – сказал Македди, – ты слышал леди. Что будет с Такой?
          Рафики нервничал. Первый раз он гадал для другого. Задумчиво глядя в воду, он пытался вспомнить все, чему его учил брат. Подувший с запада ветер всколыхнул воду. Он принес с собой запах гниения. Рябь улеглась, и он раскрыл рот:
          – Подождите, что-то появляется. Это говорит мне…
          – Что? – нетерпеливо спросила Сараби.
          Рафики смотрел в воду, как одержимый. Его голос стал низким и сдавленным.
          – Дорога долгая и тяжелая. Те, кто улыбаются тебе в лицо, покажут зубы, как только ты уйдешь.
          Он бросил чашку и встал перед Такой. Обвинительно показывая пальцем, он проговорил:
          – Друзья придут откуда их не ждешь, а затем бросят тебя в час нужды. Тот, кто первый коснулся тебя, будет определять твою судьбу, и та, что дарила тебе любовь, будет ненавидеть тебя.
          – Рафики! – прокричал Македди. – Контролируй это! Это злой дух!
          – Гнев – твое единственное спасение, – пробормотал Рафики, потрепав Таку за шерсть на щеке. – Вооружись беспощадной ненавистью. Возьми то, что твое, поскольку это тебе не дадут по доброй воле.
          Така вскочил и попытался спрятаться за Сараби и Муфасой. Он прижался к земле и дрожал.
          – Нет! Это не так! Скажи мне, что это не так!
          – Прекрати! – Македди грубо встряхнул Рафики. – Прекрати это во имя богов!
          Рафики смотрел, вытаращив глаза, как будто он увидел привидение. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
          – Брат, что случилось со мной? Я не мог ничего с собой поделать. Я был палкой, которой размахивала чья-то рука!
          Муфаса был в ужасе.
          – Это неизбежно должно произойти? И мы не можем это остановить?
          Рафики обошел Муффи и Сэсси, чтобы посмотреть на съежившегося Таку.
          – Не бойся, сынок, – он погладил дрожащего ребенка. – О боги, это говорил не я. Это не я. Я люблю тебя. Я бы никогда не сказал такого. Ты должен любить, всегда любить так, как я люблю тебя. Прости меня. Пожалуйста, прости меня, – он заплакал.
          – Мой брат не знал, что он говорил, – строго сказал Македди. – Он не контролировал воду – вода контролировала его. Чувствуете зловоние смерти в воздухе? Злые духи часто приходят говорить, и они используют полуправду, чтобы нести беды в этот мир. Когда я увижу тебя одного, Така, я скажу тебе твое будущее и сделаю это правильно.
          Така заплакал.
          – Они действительно ненавидят меня?
          – Нет, Така, – твердо сказал Муфаса. Он выглядел немного смущенным. – Мы все любим тебя, несмотря на то, что ты все время попадаешь в неприятные истории.
          – Но что если это правда? – спросила Сараби. – Я хочу сказать, что если это полуправда, то значит ли это, что половина сказанного правда?
          – Ничего из этого не является правдой, – сказал Муфаса. Он подошел к брату и положил лапу ему на плечи.
          Я – первый, кто коснулся тебя. Я твой самый, что ни на есть лучший друг во всем мире, так что можешь больше не беспокоиться.
          – А я – та, что любит тебя больше всех, – громко сказала Сараби, не заботясь о том, кто еще это услышит. – Когда мы вырастем, я выйду за тебя замуж.
          Не раздумывая, она лизнула Таку в лицо своим теплым языком. Вкус крови напомнил ей о ее ошибке.
          – О Така, с тобой все в порядке?
          Така пристально посмотрел на нее, затем повернул голову и улыбнулся.
          – Я тебя вижу! Я тебя вижу обоими глазами! – он нежно прижался к ней. – Ты же ни-когда не обидишь меня, Сэсси?
          – Никогда в жизни!
          Така слабо лизнул ее.
          – Мы всегда будем вместе, я обещаю. Ты именно это имела в виду, говоря, что вый-дешь за меня замуж?
          – Да, Така! Это должно было быть моим желанием.
          Он улыбнулся.
          –Я знаю, что дома мне попадет, но оно того стоило. Ты пойдешь со мной домой?
          – Конечно, пойду, – сказала Сараби.
          – Папа не отлупит тебя, – сказал Муфаса. – Нельзя наказывать тех, кому больно. Тебе действительно надо было выходить, когда я звал тебя. Может, в следующий раз ты послушаешься.
          – Да уж, – он вопросительно посмотрел на Муфасу. – Очень заметно? Как, по-твоему, мама заметит?
          Муффи внимательно посмотрел на него, как будто что-то обдумывал, но все было ясно.
          – Заметит. Я думаю, что останется шрам.
          Львята убежали настолько быстро, насколько Така мог поспевать за ними. Когда они были на порядочном расстоянии от баобаба, Рафики произнес:
          – Брат, я совершенно уверен в том, что я видел. Я не знаю, почему я сказал это, но я знаю, что это так.
          – Я знаю, – ответил Македди. – Но иногда именно разговор приводит к тому, что все сбывается. Ты не помолился перед гаданием и остался незащищенным. Злые духи ждут таких возможностей. Они высказывают то, что им нужно, наполняя маленькие невинные головы глупостями, чтобы вызвать беду. Иногда молчание – самое мудрое предсказание из всех.
          Рафики склонил голову.
          – Мне так стыдно. Могу я это исправить, брат? Могу ли я что-нибудь сделать?
          Македди вернулся к чашке для гадания. Он посмотрел в глубину воды. Долгое время он ничего не видел, поскольку его голова была полна беспокойными мыслями. Затем с востока подул легкий бриз, он принес приятный запах дикого меда. Ветер всколыхнул поверхность воды, и когда она успокоилась, силы духов рассеяли туман.
          Македди стоял, будто в трансе.
          – Рафики, если ты желаешь услышать слова Айхею – будь внимателен. Ибо малая правда подобна малой ветви, на которой так и не вырастет плода.
          Молодой мандрил пал ниц.
          – Говори, Повелитель.
          – Зло, которое ты освободил, ты же должен и обуздать. Всю свою жизнь ты должен стараться исправить секундную оплошность. Молоко и грязь легко смешиваются, но так ли легко они разделяются? Твои слова сделали молоко непригодным для питья, но я не оставляю тебя. Поскольку молоко и грязь – мои творения, я могу указать того, кого я выберу разделить их, и это будет сделано.

Глава 9. Патруль

          Сегодня была очередь Шаки идти в патруль. Он не любил эту работу, но и нельзя сказать, что ненавидел ее. Она забирала время, которое можно было провести с семьей. Он предпочел бы играть с Сараби и Эланной, но вместо этого защищал Земли Прайда от редко появляющихся врагов.
          Он развлекался, вспоминая эпизоды из Львиной Саги, которые в юности рассказал ему отец. Шака хорошо читал стихи и был ходячей энциклопедией истории и церемоний. Он пел про себя любимую песенку Сараби.

                                        Моко Гривастый большим был котом,
                                        Отважным и грозным притом,
                                        Забрался он в горы, забыв обо всем,
                                        Взглянуть на отчий свой дом,
                                        Идет Моко в горы, и дождь все сильней,
                                        И ветер звенит кругом…

          – Эй, привет, там внизу! – Прокричал Зазу. – Извините, Ваше Высочество, что прерываю вас, но на восточном лугу гиены. Они убили кого-то.
          – Спасибо, – ответил Шака. – Я посмотрю.
          Он хотел найти хоть какой-нибудь способ развлечься. Усмехаясь про себя от предвкушения того, какое впечатление он произведет на гиен. «Позволять им охотиться на Землях Прайда? Никогда, пока я на работе». Легкой трусцой он быстро приближался к цели.
          Наконец он заметил их, что-то быстро едящих.
          Он рыкнул на гиен. Те зарычали, но отступили от туши на несколько ярдов.
          – Господи, это же львица! – Он не мог опознать ее, пока не подошел так близко, что смог повернуть лапой то, что осталось от головы. Выражение предсмертного ужаса застыло на изуродованном лице.
          – Авина, – тихо прошептал он. Ее разорванное тело лежало под открытым небо, и вокруг роились мухи. – Авина! – Шака посмотрел на небо, глубоко вдохнул и завопил, – Авина!!! О господи, не-е-ет!!!
          Его печаль и ярость были как два кролика, пытающихся одновременно влезть в одну нору. Наконец победила ярость. Его красные от ярости глаза захватили цель.
          – Мерзкие вонючие убийцы!!! Я убью вас!!!
          Он бросился за гиенами. Его ярость была ужасна. Но он был рожден для силы, а не для скорости и не мог поймать шустрых гиен, как это сделала бы львица. Несмотря на это, он все равно продолжал их преследовать.
          Падальщики неслись по саванне как ласточки. Один, последний рывок и они с огромным облегчением пересекли границу слонового кладбища, где начинались их земли.
          Не секунду они остановились, чтобы посмотреть назад – глупая ошибка. Шака продолжал преследование. Он бежал через невидимую линию, определяющую территорию его власти. Он полусбежал-полускатился по склону в пыльное царство смерти. Наконец одна из гиен споткнулась о кучу костей.
          Шака очень быстро оказался над ним, придавив огромным весом маленькое тело гиены.
          – Ты убил мою жену. Ты вырвал мое сердце, и за это я вырву твое! Я даю тебе один момент помолиться своему богу.
          Не успел он осознать, что случилось, как был со всех сторон окружен гиенами. Они будто материализовались из пыли и появились из черепов и пещер.
          – Отпусти его! – потребовала Амэйрак, действующая Ро’мок. – Ты на нашей земле и удерживаешь одного из наших.
          – Он убийца! – Така впился в нее глазами.– Он хладнокровно убил мою жену, и это было на моей земле! У нее было двое детей. Двое детей, к которым этой ночью не вернется мать. Она была жива, когда они разорвали ее! Жива!
          – Я расследую это. Его я знаю. Он вечно создает проблемы, и если он виноват, я накажу его. Будь уверен.
          – Если?! – Шака посмотрел вниз на пойманную гиену. – Я видел его рядом с телом. Зазу видел убийство. Ты скажешь ей. Скажи ей, мразь!
          Пойманная гиена сжалась от страха.
          – Кто-нибудь, помогите!
          – Ты не можешь добиваться признания в убийстве смертельными угрозами. – Амэйрак посмотрела назад. – Это моя земля и я даю тебе слово, мы расследуем происшествие в соответствии с нашими законами. Но ты сейчас ты должен его отпустить. Уходи. Сейчас же!
          – Я тебе не верю
          – Ты не в том положении, чтобы вести переговоры, – сказала Амэрак. – Сейчас же уходи. Я встречусь с твоим братом королем этой ночью. Мы все обсудим.
          – Ты права, – сказал он. Ты абсолютно права. Я не в том положении, чтобы вести переговоры. – Шака посмотрел на небо. – Айхею абамами! – Закричал он в глубоком горе. Затем он быстро наклонил голову и с чудовищной силой укусил гиену за шею, почти оторвав ей голову. Тело спазматически дернулось и замерло, уставившись в пустоту невидящими глазами. Шепот ужаса прошелся по рядам собравшихся, а затем разъяренная толпа бросилась на Шаку.
Глава 10. Расследование
          Сараби и Эланна играли с Муфасой и Такой. Но когда их мама и папа не пришли домой, они начали беспокоиться. Было уже довольно поздно, и Ахади тоже начал волноваться.
          – Может, они оставили детей на нас, а сами решили поразвлечься? – пошутила Акаси. Но она тоже волновалась.
          Прилетел с отчетом Зазу.
          – Сэр, Кимоки зебра’ха уверен, что…
          – Это может подождать. Мне надо знать, где Шака и Авина. Ты их видел?
          – Да, сэр, Шака отправился выгонять гиен. Они кого-то убили на восточном лугу, я указал ему, где именно.
          – Давно?
          – Часа два. А может три.
          – Два-три часа?!
          – Ну, я могу ошибаться, сэр.
          – Где Авина?!
          – Я не знаю. Она собиралась охотиться на восточном лугу и… – Зазу замолчал. – О Господи! Это там, где труп и…
          – Ты должен показать мне это место. Сарафина, Узури, Иша! Быстро сюда!! – прокричал Ахади.
          В ужасе от того, что он мог найти, Зазу повел четверку львов на восточный луг, туда, где он видел труп. Даже с воздуха он смог различить золотой цвет шкуры. Он спустился на землю и содрогнулся.
          Ахади подбежал к телу, точнее к тому, что от него осталось.
          – О господи, Авина!! – он отвернулся и упал в траву.
          Прошло несколько ужасных секунд, в течение которых никто не мог сказать ни слова. Затем Ахади, стараясь сохранить хладнокровие, разрешил Узури осмотреть тело. Узури дрожала, но была в состоянии выполнить осмотр.
          – Ее лицо было… – она содрогнулась. – Эта рана от удара большого копытного животного, несомненно. Здесь следы крови, ведущие назад. Она шла здесь.
          Узури прошлась по следу и с ужасом заметила следы гиен.
          – Гиены напали на нее, когда она была жива. Бог Мой, эти мрази сожрали ее заживо!
          Она вернулась к телу, а затем направилась по следам, ведущим к слоновьему кладбищу.
          – Это Шака, я чувствую его запах. Он пошёл по следу гиен.
          Группа львов шла по слабому, но различимому следу, пока не достигла границ слоновьего кладбища. Там их ожидала большая группа гиен во главе с Амэйрак.
          Львы вошли группой, обнажив клыки и внушая ужас всякому, кто осмелился бы разозлить их.
          – Где Шака? – потребовал Ахади.
          – То, что от него осталось, перемещено в место смерти. – Амэйрак нахмурилась. – Он взял правосудие в свои лапы и убил одного из наших на нашей земле без суда. Мы предлагали провести следствие – справедливый суд по законам нашего народа, но он отверг это и убил самца, жена которого беременна.
          – Так вы убили его!
          – Мы казнили его. Мы не могли ждать, пока он убьет еще кого-нибудь. Он был слишком опасен, чтобы помещать его под арест.
          – Не сомненеваюсь, что он был опасен, после того как его жену разорвали живьем. Мы нашли улики.
          – А мы нет, Ваше Величество. Мы не могли знать точно, и у нас не было времени узнавать.
          – Вот жена убитого самца, – сказала Амэйрак, выталкивая Фабану вперед. Один глаз гиены был вырван и на его месте остался жуткий шрам. Она съежилась перед могучим королем.
          – Если ты хочешь отомстить, – сказала Амэйрак, – то пусть все увидят, как ты будешь честно сражаться с ней, один на один. Пусть они увидят, что ты дал ей справедливую возможность защитить честь своей семьи.
          Дрожащая гиена заикалась:
          – Пощадите! Пощадите! Я беременна!
          Ахади посмотрел на нее с некоторой жалостью.
          – Теперь ты знаешь, каково это, потерять кого-нибудь кого любишь. Ро’мок навлекает на себя смерть, так играя моим состраданием, но этот раунд она выиграла. Ты не пострадаешь.
          Ахади сурово посмотрел на Амэйрак.
          – Поскольку твой народ убил моего брата, и поскольку его жена была подло убита, вы Корбан. Вы больше не будете искать падаль на Землях Прайда, пока последний из группы, убившей Авину, не будет мертв.
          – Но Повелитель, мы все будем голодать!
          – Возможно, несколько голодных ночей заставят тебя лучше следить за соблюдением твоих же законов, Амэйрак. Кроме того, это не самое плохое место для падальщиков. Никогда не знаешь, когда слону захочется умереть.
          Она подняла голову и посмотрела назад.
          – Ты насмехаешься надо мной, потому что ты могуч, а я всего лишь гиена. Но боги знают, что я должна быть справедлива к своему народу. Гнев ослепил тебя, он отнял у тебя мудрость и справедливость.
          Ахади и львицы ушли. Кто-то должен был сообщить новость Сараби и Эланне. Ахади знал, что Сараби и Эланна теперь были его семьей, и он был тем, кто должен сказать страшные слова.
          – Айхею абамами, – он запнулся. – Пожалуйста, господи, дай мне силу.